По ночам бредить Луной да перечить сну. // Старушка Вселенная забывает слово "милосердие", когда речь идет обо мне.
По моей заявке - Укитаке/Унохана. "Ночь, покой, луна, вода"
Автор: lenka1994
Вода.
Когда шёл дождь, то она садилась на подоконник в одной рубашке, согревая ледяное стекло своим легким дыханием, и выводила на нем формулы состава противодепрессорного лекарства.
Луна.
Он кидал кусочки льда в стакан выдохшегося сакэ и потихоньку пил его с чувством некоторой обреченности и щемящего удовольствия. Лёд таял и становился, подозрительно похож на остроконечный месяц, висящий над Сейрейтеем.
Покой.
Он подходил к ней, спокойно сидящей у окна, и протягивал полную рюмку сакэ. Она любила перебирать его серебряные волосы и осторожно щекотать своей косой его белую щёку. Наблюдать за его мерными вдохами и выдохами, когда он закрывал глаза. Слушать покой.
Ночь
Он закрывал глаза. Закусывал губы до крови, сдерживая рвущиеся наружу слова-ножики, скрывал мысли-стрелы, опасаясь, что она умеет читать мысли как книги.
Он действительно думал, что она видит его насквозь.
А она лишь брала своими уверенными руками его ладони и напевала себе под нос. Казалось, она не понимала, где и с кем, когда и зачем. Она просто падающим снегом оставалась на его руках, губах, затмевая другой, столь дорогой образ-отпечаток.
Они уже сами не помнили, когда все это началось.
- Ты жалеешь, Джууширо? - спрашивала она, вечно выводя свою формулу на запотевшем стекле.
- Да, - честно отвечал он, и отворачивался - Но всё равно спасибо тебе.
Автор: lenka1994
Вода.
Когда шёл дождь, то она садилась на подоконник в одной рубашке, согревая ледяное стекло своим легким дыханием, и выводила на нем формулы состава противодепрессорного лекарства.
Луна.
Он кидал кусочки льда в стакан выдохшегося сакэ и потихоньку пил его с чувством некоторой обреченности и щемящего удовольствия. Лёд таял и становился, подозрительно похож на остроконечный месяц, висящий над Сейрейтеем.
Покой.
Он подходил к ней, спокойно сидящей у окна, и протягивал полную рюмку сакэ. Она любила перебирать его серебряные волосы и осторожно щекотать своей косой его белую щёку. Наблюдать за его мерными вдохами и выдохами, когда он закрывал глаза. Слушать покой.
Ночь
Он закрывал глаза. Закусывал губы до крови, сдерживая рвущиеся наружу слова-ножики, скрывал мысли-стрелы, опасаясь, что она умеет читать мысли как книги.
Он действительно думал, что она видит его насквозь.
А она лишь брала своими уверенными руками его ладони и напевала себе под нос. Казалось, она не понимала, где и с кем, когда и зачем. Она просто падающим снегом оставалась на его руках, губах, затмевая другой, столь дорогой образ-отпечаток.
Они уже сами не помнили, когда все это началось.
- Ты жалеешь, Джууширо? - спрашивала она, вечно выводя свою формулу на запотевшем стекле.
- Да, - честно отвечал он, и отворачивался - Но всё равно спасибо тебе.